Рус. Заговор богов - Страница 37

– Никто, – сглотнув сухое горло, кашлянув и запив вином, проговорил Адыгей. – Только искать начнут. После.

– Начнут, – скривился Рус, – и самыми крайними вы с Берхузом станете. Я – лицо венценосное и нигде официально не числюсь. Но ты не переживай, в Кушинаре отсидитесь. Не хотел я никаких пирамид, но что делать, если деньги в домах держать – привычка вековая? Как иначе выманить? Как альганским пятнам помочь? Купцы из окрестных стран только из-за того, что у лесных государств своего золота нет, имеют их куда и как хотят. Ценнейшие ингредиенты за бесценок скупают. Надо бывшим рабам помочь. Как ты думаешь, я прав? – И вдруг пристально, с самой человеческой, самой ранимой надеждой посмотрел в глаза бывшему «степному волку». Тот едва не поперхнулся:

– К-конечно, прав, Рус! – «А ведь был он лоосским рабом – это не поэмная метафора! – понял вдруг Адыгей. От этого стало еще неудобней. Он так и не решался показать свиток того сочинения герою повествования. Стеснялся, и сам же удивлялся собственной деликатности.

– Вот и жаль, что прав, – парадоксально ответил Рус и сытно откинулся на спинку кресла.

Они сидели в огромной таверне «Кафария», раньше обслуживающей залы «прибытия» и «убытия» ныне не работающих Звездных врат одноименной столицы одноименного царства. После «Ссоры Богов» удобнейшее средство перемещения людей и грузов функционировать перестало. Тропы – жалкое подобие Звездных врат, пропускавших единовременно до сотни пассажиров. Врата связывали между собой все крупные города ойкумены.

– Сегодня вечером схожу я в местное пятно и с завтрашнего утра, не торопясь, в местных «Трех толстяках» начнем выпуск акций. Думаю, пока на не очень большую долю. На четверть в год примерно.

А сегодня, обедая с Домларом в городской таверне «Богатый Текущий», где не то что признаков голода, но и недостатка любых самых изысканных приправ из самых далеких стран не ощущалось, Рус мысленно решился:

«В Месхитополе усиливаю пирамиду на полную. «Хопер-Инвест» в госмасштабе устрою! Там, слышал, уже из казны деньги нам носят. Окольными путями, разумеется, царю как-то стыдно-с. А блокировать целое княжество, детей голодом морить – не стыдно?!» – Не сдержался и ударил кулаком по столу.

Невозмутимый Домлар приподнял одну бровь:

– Морская кухня не по нраву? – участливо спросил он.

– Почему же? Я люблю морских тварей. В соленом, вареном, копченом виде, – отмахнулся Рус. – А посмотри-ка на стол: не полностью контрабанду эндогорцы перекрыли, Домлар.

– Нет, почти полностью. Это местные рыбаки вдоль берега, что могут, то и ловят. Остальное – из старых запасов. Я так думаю. – Философ все-таки сгладил твердость утверждения.

– Ага, значит, рыбацкие лодки в море выходят.

– Недалеко.

– Надо подумать. – Его мысли судорожно метались между серией диверсий на кораблях и финансовой пирамидой. – Скажи, ордены долго будут терпеть неуплату?

– Это ты, князь, вывеску вспомнил? «Богатый Текущий»?

– Да, – ответил Рус и не соврал. Именно это название включило цепочку ассоциаций, среди которых промелькнул и незабвенный стандор месхитопольского ордена Текущих, ужасно жадный Карпос.

– Для нас, этрусков, согласись, это даже смешно звучит. Какая-то плата или неуплата от царя! Но про варварские страны ты хорошо подметил. Не знаю. Все, наверное, индивидуально. Хм, – Домлар позволил себе улыбнуться, – а ведь ты об их взаимоотношениях лучше меня знаешь. Я только в академии, в самых общих чертах, этот вопрос проходил. А что ты думаешь о рыбацких лодках? Это наверняка будет надежнее.

Мысли Руса наконец прекратили качаться. Пирамида перевесила.

После таверны заглянул в расположение десятка, поприветствовал служивых и там же, при всех, посоветовал Домлару уволиться из армии. Сказал, что его таланты более востребованы в молодом этрусском ордене Призывающих. Теперь не отвертится.

Глава 8

Месхитополь лихорадило. Очереди в меняльные конторы «Три толстяка» выстраивались невиданные, каждый нес туда только золото и внимательно прислушивался к слухам. «Это до чего дошло! «Толстяки» перестали принимать серебро – немыслимо! Видите ли, золото у них в подвалах не помещается – какое тогда серебро может быть?!»

Люди и верили и не верили – им было все равно. Главное, что по акциям исправно платили в годовом выражении долю в долю, то есть принесешь, допустим, десять гект, через год получишь двадцать. Можешь ежемесячно по гекте забирать или каждые полторы декады по семигекте. Чем не доход? Немного, конечно, теряешь, по сравнению с тем, если подождать целый год, но кто дотерпит?! А покупали акции все. Начиная от матрон-домохозяек и заканчивая богатейшими Торговыми Домами, которые, судя по многочисленным слухам, прикрывали вложения в акции самой царской казны, надеявшейся таким образом поправить свое шаткое положение. Но особое доверие среднему акционеру – так стали называть владельцев акций, – внушало то, что в «Толстяки» вложились некоторые ордены: «Они точно своего не упустят и обмана не потерпят!» – в это люди верили свято, сильнее, чем в новенькие золотые монеты-гекты сильвалифирийской чеканки, ради которых, точнее, ради разработки глубочайших золотоносных шахт в центре Кафарского пятна и выпускались «Толстяками» те векселя, названные акциями.

Прошло всего два месяца после начала блокады тирских портов, а Пиренгул неистовствовал:

– Рус! Ты обещал сам, без помощи войск, снять блокаду!