Рус. Заговор богов - Страница 64

Закончив говорить, властитель Тира и Альвадиса продолжил буравить зятя глазами, мечущими молнии. Опустился на плетеный каганский стул, который, будто бы испугавшись, принял форму наиболее удобную для его тела. Впрочем, каганская плетенка поступала подобным образом постоянно, прогибалась под любым задом, вне зависимости от богатства и общественной значимости его обладателя.

– А все очень просто, – не замедлил ответить Рус, пожимая плечами. – Я родом издалека. Далекого далека. Пожалуй, об этом легче рассказать сразу всем, и, думаю, в моем мирке это будет сподручней. Никто не против? – говорил внешне спокойно, однако внутри его бушевала буря.

«Лоос с Тартаром своим слугам рассказали обо мне, как об иномировом демоне, о каком-то воплощении вселенского зла. Да, в империи древняя Война Богов почитается безмерно и в ней есть подобный персонаж… спасибо, уважаемый Кан, за сведения! – Он благодарил мульского офицера, а сам лихорадочно вспоминал версии истории, распространенной в просвещенных странах и в Этрусии. С облегчением, ничего отрицательного о пришельцах из иных миров не обнаружил. «Блин! Да что же это я как… как не знаю кто! Чего боялся?! Некогда все вам было, Владимир Дьердьевич! Вот и отдувайтесь сейчас перед всеми… Перед Гелькой, блин, стыдней всего…» Эта длинная мысль пролетела в одно мгновение, уместившись в короткое оглядывание всех присутствующих за столом. Сказать, что они были удивлены подобным поворотом – намного преуменьшить истину. Все были ошарашены, ошеломлены, заинтригованы. Один Ермил, насупившись, старался скрыть полное непонимание ситуации.

Рус поудобней откинулся на спинку стула, приготовившись «разом вышвырнуть книги из библиотеки» (книги – мысли, библиотека – голова. Это был один из способов погружения в глубины собственной души), как вполне ожидаемо услышал:

– А я, Русчик?! Ты мне совсем не доверяешь? – обиженно прошептала Гелиния, сделав круглые глаза. Она выглядела как обманутая ухажером девица, который внезапно оказался женатым. Рус улыбнулся и ничего не ответил.

В следующее мгновение они с женой стояли на поляне в гоштовом саду «Закатного ветерка» – виллы почти заброшенной.

Иссохшие и вырубленные в реальности гоштовые деревья были молоды и полны сил. Они цвели, источая густой аромат, сильно напоминающий цитрусовый. Было пасмурно и совсем не по-тирски прохладно. И Рус, и Гелиния были одеты в длинные кожаные плащи с капюшонами – точными копиями тех, в которых они представлялись жрецами Геи. Муж приобнял за талию упирающуюся, все еще обижавшуюся жену и загадочно-ироничным тоном молвил:

– А я тебе как-то говорил. Ты не поверила. Больше не стал. Вспомни! – Он слегка повел головой, и гоштовый сад превратился в обычный земной городской дворик между понурыми пятиэтажками-хрущевками.

Они с женой очутились рядом с песочницей. Неподалеку стоял доминошный стол с прибитыми к нему лавками, одна из которых подпирала давно поломанные качели. В доме со стершейся табличкой с названием улицы и номером «пятнадцать» ему, ветерану-афганцу, а заодно и воспитаннику местного детдома, государство, в лице горисполкома города Кунгура Пермской области, предоставило однокомнатную квартиру. Впоследствии Вовчик ее продал и перебрался в Псков, к Игнатию.

– Как?! – ахнула Гелиния, с трудом уняв досадное разочарование. – Ты из «Мира без Сил»? – Она вспомнила объяснения мужа, в которых угадывала непонятную грусть. Теперь ее осенило, что ту тоску можно назвать ностальгией. – Надо же, совсем без Силы. Грязно тут у вас, неуютно. – Гелиния бестактно передернула плечами, будто брезгливо сбрасывала местную грязь. То, что мужу это может быть неприятно, не подумала. Или, наоборот, понимала. – А как ты у нас оказался?

– Хм. Это ты еще «бычки» в траве не искала, их полно. Особенно возле стола, – грустно пошутил Рус. – Давай присядем, – кивнул он на качели.

Сдул откуда-то взявшийся на доске песок, оголив вырезанную перочинным ножиком заборную истину, и усадил супругу. Сел сам, незаметно увеличив ширину сиденья – качели были рассчитаны на двоих детей, а никак не на взрослых. Приобнял жену, которая позволила прижать себя, но голову от мужа отвернула.

– Я расскажу, Гель, только подожди немножко: надо созвать всех сразу, чтобы не повторяться. – Произнес как можно проникновеннее и дунул на высунувшийся из-под венчального капюшона локон. Гелиния, показывая, что не простила, спрятала волосы обратно.

– Но ты не тяни, а то у меня сердце изнылось. – Сказала самым нейтральным тоном, стараясь быть как можно холоднее. Однако не выдержала и взмолилась: – О Величайшая, помоги своей недостойной посвященной, раскаявшейся матери… – Пока она обращалась к богине, Рус успокаивал собственное внезапно взбунтовавшееся воображение, которое демонстрировало сцену посвящения его сыночка коварной Лоос:

«Спокойно, Владимир Дьердьевич, спокойно… У-у-у, сука, убью!!! Нет, нельзя психовать! Пока нельзя… Гнатик, сыночек, ты потерпи. Я точно знаю, что ты здоров… Хватит, Вовчик! Даже не думай об этом! – отгонял от себя желание вызвать «отражение» души сына. Очень боялся рисковать: неизвестно, какая душа у восьмимесячного малыша, пусть и развитого не по возрасту. Вдруг получит травму? Да на всю жизнь! А если Рус сомневался, то старался не рисковать. Тем более не собой, а сыном. – Ответишь еще, паучиха, а пока – спокойствие… помоги, Величайшая, дай Силу. И вы, Великий и Справедливый, – не оставьте меня…» Под конец и сам помолился.